РАЗНОЕ

20 лет спустя, или «Тушите свет! EPISODE II»

На лестничной площадке возле приоткрытой двери стоит Хрюн Моржов. Из-за двери слышится песня в исполнении Степана Капусты: «Хочу, чтоб годам вопреки, так же были мы близки, так же были мы близки… двадцать лет спустя…» Хрюн, хрюкнув и ухмыльнувшись, проникает за дверь.

В комнате, стены которой увешаны фотографиями Инги Ильм, за столом сидит Степан и, роняя слезу, бренчит на гитаре старую антоновскую песню «Двадцать лет спустя». Стол заставлен початыми бутылками водки, пива и коньяка.

Хрюн: Степа! Степан!
Степан в ответ тяжело вздыхает.
Хрюн: Ну все, косой нахрюкался, ихи-хи-ха-ха! На всю зарплату! Эх, Степка, молодца! Уважаю! (одобрительно хрюкает).
Степан (продолжая бренчать на гитаре): Так ведь, Хрюнчик, повод же какой!
Хрюн: Ну, и какой?
Степан: Двадцать лет, Хрюнчик, двадцать лет я обожаю эту девочку! Мое сердце разбито, моя жизнь никчемна! Эх, Маша!
Хрюн: Да ладно, ладно! Подумаешь, каких-то двадцать лет! И потом, ты уже не мальчик, да и она, в общем-то, уже не...
Степан ( в ярости замахнувшись гитарой в сторону Хрюна): Ты чего сказал, свинья ты этакая?!
Хрюн (отступив на шаг): Я говорю, взрослая она уже, твоя девочка-то! Ихи-хи-ха-ха! И вообще, нам с тобой на эфир пора, гость там у меня на кухне заждался! Давай-ка, быстренько под душ, будешь как огурчик, и поедем мы с тобой на передачу, идет?
Степан (повеселев): Идет! Мы поедем, мы помчимся… на оленях… утром ранним (уходит).

Хрюн, ухмыльнувшись, подсаживается к столу. Берет одну бутылку – она пуста. Вторую – тоже самое. Поднеся к уху пивную банку, трясет ею. Тишина.

Хрюн (с трагической миной): Эгоист!..

Кухня Хрюна.

Хрюн: Здравствуйте! В эфире информационно-успокоительная передача «Тушите свет!». Сегодня у меня в гостях Степан Капуста...
Степан: Здрасте!
Хрюн: ...Не перебивай, ертоман плюшевый! Помимо вот этого вот, с позволенья сказать, коллеги, у меня в гостях просто человек хороший – Михаил Ермолович.
Ермолович: Да, спасибо. А успокоимся мы сегодня на теме двадцатилетнего юбилея замечательного советского фильма – «Приключений Петрова и Васечкина».
Хрюн: Ох, настолько, гражданя, замечательного, что Степка эти двадцать лет все страдает и страдает, ихи-хи-хаха!
Ермолович: Знаешь, Хрюн, не только Степан так полюбил этот фильм. Для нашего поколения это кино стало культовым, и миллионы вчерашних девочек и мальчиков, а сегодня взрослых людей с большой теплотой вспоминают его и мысленно возвращаются в свое детство.
Хрюн: Да что там, в этом детстве – ни компьютеров, ни мобильников, ни денег зеленых! Одни деревянные игрушки! Ихи-хи-хаха!
Степан: Вот именно, Михаил! А еще жуткие времена, когда страной правили коммунисты!.. Брежневщина, андроповщина – ужас!
Ермолович: Согласен, в коммунистические времена хорошего было немного. Зато в нашей стране снимали и, самое главное, умели снимать детское кино. Ну, например, «Про красную шапочку», «Приключения Буратино», «Приключения Электроника», «Гостья из будущего», про тех же Петрова с Васечкиным, в конце концов. Кто скажет, что это были плохие фильмы, которые не учили нас простым человеческим истинам?

Все это время за происходящим из дыры в стене с умным видом наблюдает сосед Хрюна – Генка. Улучив момент, он подает голос.

Генка: Это, это, я извиняюся! Раньше, действительно, у нас кино было замечательное, зато теперь очень много журналов замечательных развелось, там те же самые артисты снимаются! О, кто это у нас сегодня? А, товарищ Рабинович – хе-хе, наконец-то, много о вас наслышан!
Степан (укоризненно): Геннадий!...
Хрюн: Генка, сгинь! Сгинь! Щас запущу в тебя чем-нибудь!
Ермолович: Здравствуйте, Геннадий! Я тоже о вас много чего слышал. Вы, говорят, любите модные журналы рассматривать?
Генка: Вот именно! Я тут 22 декабря нашей Инге пожелал, чтобы побольше фотокарточек интересных с ней увидеть. Так вот, мечты сбываются – хаха-хахаха! (трясет июньским выпуском журнала FHM)
Хрюн: Тьфу на тебе!
Генка: Вот видите, товарищ Раздолбович, как они меня любят! Интеллихенция! (Уходит).
Хрюн: Ну, видали! И это, по-вашему, великое искусство – все эти постеры в журналах?
Степан: Хрюн, если мы с тобой разденемся для «Плейбоя» - это точно не будет считаться великим искусством, а если это делает красивая женщина, актриса, от улыбки которой сходят с ума миллионы...
Хрюн: Ну и улыбалась бы себе в кино!.. (недовольно хрюкает).
Ермолович: Постойте, постойте – все не так просто, как кажется. С тех пор, как этот фильм был снят, минуло двадцать лет. Очень многое изменилось. Изменилась страна, изменились люди. И те, кого мы с вами знаем и любим – тоже изменились. Причем независимо от того, хотим мы этого или нет. Они не стали ни хуже, ни лучше – они просто выросли вместе с нами. Хотя мы по просто-те душевной все еще считаем их детьми.
Хрюн: Да у нас свои уже есть, ихи-хи –хаха!
Степан: И все же, давайте разберемся: съемки для мужских журналов – это хорошо или плохо?
Хрюн: Если выпил хорошо – значит, утром плохо, а если утром хорошо – значит, выпил плохо! Ихи-хи-хаха!
Ермолович: Знаете, друзья, лично я для себя такой вывод сделал – та девушка, что позирует для журнала, это не Маша Старцева. Это другая девушка, которую зовут по-другому. Вот и всё. И проблемы тут никакой нет. Просто нужно помнить, что есть киношный персонаж, и есть реальный человек. Между ними иногда бывает дистанция огромного размера.
Хрюн: Не-не, ты постой! А вот что ты скажешь, когда на обложке прямым текстом пишут: «Мы сделали то, о чем мечтали Петров и Васечкин – раздели Машу!» Каково, а?! (недовольно хрюкает).
Ермолович: В таком случае, я бы на месте правообладателя – ну, того, кому принадлежит фильм, запретил бы мужским журналам любые ассоциации с детским кино. То есть сниматься у них может каждый, кто захочет – это их право. Но трогать каким-либо образом имена героев детского фильма при таких вот сугубо взрослых фотосессиях неправильно.
Хрюн: Вот это ты мощно щас задвинул, ничаво, внушает!
Ермолович: А теперь я предлагаю все-таки дать слово нашему Филиппу.

На экране возникает постоянный репортер передачи Филипп Шариков. Он наголо побрит, в носу у Филиппа булавка, а в ухе – кольцо. На пузе татуировка с надписью «Fuck you!»

Степан: Боже, Филечка, что ты с собой сделал!
Хрюн: Филька, ты там чаво, совсем с катушек съехал?
Филипп: Здравствуй, Степа – зеленая попа! И тебе, Моржовый Хрюн, тоже привет, гав-гав-гав! Это не я с собой сделал – надо мной долго работали стилисты из одного жутко популярного журнала!
Хрюн: О-о, и этот туда же!
Филипп: Между прочим, это моя первая фотосессия. Ее слоган: «Филя вырос!». И не надо на меня так смотреть, как будто в моем облике что-нибудь не так.
Степан: Я бы сказал, в моральном облике...
Ермолович: Филипп, я понимаю, мы тебя теперь долго не увидим, но позволь задать тебе один вопрос. А как же тетя Валя Леонтьева, дядя Вова Ухин, другие дяди и тети, с которыми ты вел «Спокойной ночи, малыши!» - они-то что скажут, увидев тебя в таком виде? А о детях, которые на тебя смотрели все это время, ты подумал? Ты ведь, можно сказать, национальный символ...
Филипп: А о моей собачьей жизни кто-нибудь подумал? Да на этом телевидении, кроме невроза и цирроза, ничего не заработаешь, гав-гав-гав! А тут платят конкретные зеленые деньги. Если непонятно – это такие зеленые американские рубли, на них еще разные старички нарисованы, типа нашего Ленина...
Хрюн: Нам с тобой, Филька, усё понятно!

Экран с Филиппом гаснет.

Хрюн: И куды ж мы котимся со всей этой демократией, я вас спрашиваю? Ежели так пойдет, кина нормального у нас не будет никогда ничаво... Усе артисты разбегуться по журналам и постерам!
Ермолович: Самое главное, что многие из них успели все-таки поработать в кино, и запомниться зрителям, скажем так, с лучшей стороны.
Степан: Скажите, Миша, а вам их не жалко?
Хрюн: А чаво их жалеть? Они на енти хонорары полетят на Канары! Ихи-хи-хаха!
Ермолович: Ну да. Или на Ибицу. Кто где предпочитает. В материальном плане, я думаю, жалеть наших артистов, позирующих для журналов, не стоит. Пожалеть их можно только в том, что с каждой такой фотосессией они все больше становятся моделями, и все меньше – актерами.
Хрюн: Ага, мощно задвинул, внушает!
Степан: Но все-таки мы запомним их великими артистами, художниками с большой буквы!..
Ермолович: Степа, я всегда поражаюсь – умеешь ты выразиться с пафосом, внушает! Впрочем, сегодня у нас в студии гостиницы «Россия» тоже великий художник, скульптор Зураб Ркацители.

На экране появляется Зураб Ркацители.

Ркацители: Гамарджоба!
Хрюн: Чаво? Кто гамарджопа?
Ркацители: Я говорю, здравствуйте!
Хрюн: А, шалом, тьфу – привет!
Ермолович: Здравствуйте, уважаемый! С чем вы к нам пришли?
Ркацители: Здравствуй, дарагой! Мы у себя на столичном худсовете решили, что негоже таким знаменитым актерам, как Дружинин, Барков и Ильм оставаться бэз памятника, вах! Тэм болэе, что фылму про Петрова и Васэчкина исполняется целих двадцать лэт! Поняли, да?
Степан: Как же это здорово!
Ркацители: Дарагой, нэ перебивай, да? Повесь свои уши на гвоздь внимания – я гаварить хачу! Памятник этот мы хатим сдэлать такой: караблик Одесской кинастудии, на палубэ каторого стоят бритый Егор, Дима с автозапчастями, каторыми таргует, и Инга в неглиже!..
Степан: Батюшки...
Ркацители: Ничэго нэ батюшки, дарагой! Сдэлаем, как конфэтка будэт, да?
Ермолович: То есть, это будет памятник не Петрову, Васечкину и Маше, а реальным людям, которые их сыграли?
Ркацители: Канечна, дарагой! Какими они были двадцать лэт назад, скоро никто и нэ вспомнит, да? А вот какими они стали, на это стоит взглянуть, панымаешь!

Экран с Ркацители гаснет.

Ермолович: Хрюн, ты бы хотел, чтобы тебе сегодняшнему памятник в центре Москвы отгрохали?
Хрюн: Мяне?! Не-не-не, оборони, создатель! Ничаво никогда!.. Мяне лучше квартирку там же, ихи-хи-хаха!
Степан: Ну, с этим нам никакой столичный худсовет не поможет.
Ермолович: Друзья, мы с вами уходим от темы. Фильмам про Петрова и Васечкина – двадцать лет, а мы их так до сих пор и не поздравили. Только прикалываемся. Я предлагаю спеть хорошую песню, пока нам господин Чубайс рубильник не выключил.
Хрюн: Вот именно, вот именно! Но если он его все-таки выключит, его контора будет называться СРАО ЕЭС, ихи-хи-хаха!
Степан: Ну что, споем?
Хрюн: Ага, сбацаем песняка и усё, тушите свет!

Ермолович:	Двадцать лет назад о ней Стало всем известно,
Хрюн и Степан:	Фильмы с Ингой мы с тех пор Смотрим с интересом!
Ермолович:	Маша, “Чайка” и “Глаза” - Вот неполный список,
Хрюн и Степан:	Только вышла замуж за... Земляка ирисок!

Ермолович (размышляя вслух): В принципе, с вами, друзья, можно и поспорить...
Хрюн: Ага, щас! У мяне, между прочим, дедушка еще в «Веселых ребятах» снимался – вот было кино, обхохочесся!
Степан: Миша, а мы ведь и правда не хотели никого обидеть?
Хрюн: Не-не-не! Обижать артистов – ничаво никогда!
Ермолович: Верно, Хрюн. Просто очень хочется, чтобы, глядя на них сегодняшних, мы не возмущались и не огорчались, а наоборот, искренне радовались за них и восхищались ими.
Степан (мечтательно): Как двадцать лет назад!..

За происходящим из дыры в стене с умным видом наблюдает сосед Генка. Улучив паузу, он встревает в разговор.

Генка: Это, это! Я вот тут подумал – а чтобы сказала школьница Маша Старцева, увидев современный мужской журнал...
Хрюн: Ну, и чаво?
Генка: Она бы сказала: «Эх вы – артисты-эксгибиционисты!» Ха-ха-хахахаха!
Ермолович, Хрюн и Степан: Геннадий!..

Вы можете поделиться этой страницей!
Просто выделите фрагмент текста или нажмите на кнопку:

Петров, Васечкин и другие: Творчество