СТАТЬИ

А в Лос-Анджелесе плюс 23...

В столичном Доме кино состоялась премьера американского фильма "Пистолет (с 6.00 до 7.30 вечера)", поставленного работающим в Голливуде российским режиссером Владимиром Алениковым с российской актрисой Тамарой Тана в одной из главных ролей. Почему этот фильм, представлявший США на престижном Монреальском кинофестивале и удостоенный наград на ряде других крупных фестивалей, за два с половиной года не смог пробиться к широкому зрителю в Америке? С этого вопроса началась наша беседа с Владимиром АЛЕНИКОВЫМ.

   — Это не так. Точнее будет сказать, что фильм не вышел в американском кинопрокате, хотя в ряде стран он идет именно в кино-, или, как говорят на Западе, да теперь и в России, театральном прокате. Но это немудрено: в картине нет громких имен, и к тому же инвесторы финансировали только само производство картины, никакого рекламного бюджета не было предусмотрено, поэтому нам пришлось обходиться собственными весьма скромными ресурсами. Чтобы попасть в Америке в театральный прокат, требуются очень крупные вложения. Но до американского зрителя "Пистолет" все-таки дошел, выйдя на DVD в США и Канаде. Поверьте, это уже весьма серьезное достижение, поскольку подавляющее большинство американских независимых картин довольствуется тем, что попадает в сети кабельного телевидения и в страны третьего мира. Надеюсь, что и в России картина пойдет - ряд дистрибьюторов выразили заинтересованность.

   — Почему вы взялись за "Пистолет"? Ведь тема далеко не свежая. За последние годы появилось несколько громких фильмов об опасности продажи оружия частным лицам...

   — Мы взялись за этот проект три года назад - тогда был только "Боулинг для Колумбины". "Слон" Гаса Ван Сэнта снят позже, параллельно с нашей картиной. Тема тогда отнюдь не была отработана. Проблема доступности оружия по-прежнему чрезвычайно остра для Америки. Каждую неделю по телевизору сообщают, что кто-то кого-то где-то пристрелил. Впрочем, наш фильм не только об Америке. Он о том, как хрупка человеческая жизнь, как зависима порой от случайностей, как необходимо ценить и оберегать ее.

   — Как возник этот проект?

   — Я и мой партнер, замечательный оператор Кирилл Давыдофф, готовились к сьемкам серьезной студийной картины "Миа" - психологического любовного триллера. У меня был заключен контракт на этот фильм, и продюсеры вели достаточно непростые переговоры со звездами. Переговоры эти затягивались. Одновременно возникла пауза в работе нашей студии "Front Line Films", которую мы с Кириллом создали в Голливуде, и мы предложили нашим продюсерам использовать паузу для какого-нибудь малобюджетного проекта. Например, снять давно волнующую меня историю, связанную с пистолетом, который в течение полутора часов проходит через руки самых разных людей и приводит к драматическим последствиям. Нам ответили, что для такого фильма все равно потребуются немалые вложения, а кроме того, они не хотели бы, чтобы мы надолго отвлекались - вы же, мол, за неделю фильм не снимете. "Стоп, стоп, - ухватились мы, - снимем! Решили, что будем снимать большими кусками, непрерывными кадрами, в режиме реального времени с использованием очень подвижной камеры, которая поворачивается на 360 градусов и неотрывно следит за персонажами, что бы они ни делали. Так и появился "Пистолет (с 6.00 до 7.30 вечера)". В фильме всего 15 кадров.

   Все репетировалось самым тщательным образом, поскольку в каждом кадре была очень трудная хореография, следовало идеально синхронизировать движения всей съемочной группы - камеры, звуковиков, актеров, массовки, автомашин... Ведь камера в фильме пересекает улицы, заходит в магазины, стрип-бары, то есть в одном кадре переходит из интерьеров на натуру, и наоборот. Кирилл блестяще справился с этой, казалось бы, непосильной задачей.

   Вся съемочная группа работала как часовой механизм. Это характерно для Голливуда - вряд ли где-то еще мы бы уложились за неделю. Мы сняли за восемь дней, потом я за считанные часы смонтировал картину.

   На ближайший фестиваль - Всемирный Монреальский - по срокам мы уже не успевали, но все же на всякий случай отправили кассету без каких-либо надежд. И вдруг через неделю раздался звонок от Сержа Лозика, знаменитого кинокритика, президента фестиваля: мы в восторге от вашей картины, ее отобрали в конкурсную программу - единственную из 267 картин, представленных США.

   — Вы не жалеете, что уехали в Америку?

   —Я давно вывел для себя жизненный принцип: либо не делай, либо, если сделал, не жалей. Но это вовсе не означает, что не надо делать выводы, если совершил ошибку.

   — Первый свой фильм "Сад" вы сняли в 1973 году и наверняка были полны радужных надежд. С тех пор прошло более 30 лет. Со времен ваших знаменитых фильмов о Петрове и Васечкине прошло более 20...

   —Рассчитывал, конечно, сделать больше, чем сделал. Это живописцу просто: купил холст, краски — и твори. Или композитору — нотная бумага стоит копейки. А кинорежиссеру нужны деньги. Именно по этой причине не реализовано довольно много моих замыслов. Некоторые сценарии, которые я уже вряд ли буду снимать, но фабулы которых мне дороги, я превращаю в книги.

   — Как вы оказались в Америке?

   —Помог мой фильм "Биндюжник и король": его включили в конкурсную программу Лос-Анджелесского фестиваля, и меня пригласили представлять картину. И раньше мои фильмы приглашали на зарубежные кинофестивали, но представлять их ездили другие люди. Помнится, с картиной "Жил-был настройщик" на фестиваль в Швейцарию поехал Марк Захаров. Он мне позвонил: так, мол, и так, еду представлять вашего "Настройщика", хотел бы посмотреть картину... Я порадовался, хорошо, что это был cтоль уважаемый мною режиссер, а не просто чиновник. Такие вот порядки царили в нашем киноведомстве. Но к 1990 году обстановка изменилась, и поехал я сам. Смешная была история. Меня старательно инструктировали: глаз не спускай с пленки, иначе пираты сделают копию. И вот я приехал, устроился в гостинице, вышел размять ноги - и в витрине ближайшего русского видеомагазина увидел пиратскую кассету с "Биндюжником и королем".

   На фестивале в Лос-Анджелесе произошло чудо. Ехать в Америку с мюзиклом было равносильно поездке в Тулу со своим самоваром. И тем не менее почти трехчасовой мюзикл да еще на русском языке был показан дважды в большом фестивальном зале на две тысячи мест и каждый раз c аншлагом. Вышла куча восторженных рецензий. Кадр из нашего фильма поместили на обложку журнала, посвященного фестивалю. В какой-то момент мне позвонил приятель: "Ты радио слушаешь?" - "Нет". - "Включай!" Я включаю и не верю своим ушам: обозреватель одной из самых популярных в стране радиостанций в радужных тонах рассказывает обо мне и "Биндюжнике и короле". Впервые в жизни я услышал, чтобы кто-то называл мою работу гениальной, да еще по зарубежному радио.

   — И у вас закружилась голова?

   —Я вел себя, как я теперь понимаю, глупо. На волне успеха картины получил предложения от нескольких известных американских продюсеров, пожелавших работать со мной. И я - представьте себе - всерьез не рассматривал эти предложения. В это время я жил идеей задуманного мною фильма "Феофания, рисующая смерть", сценарий которого мы только-только закончили с Юрием Перовым, и всем продюсерам я встречно предлагал этот проект.

   — Окажись вы сейчас на месте того молодого человека, как бы себя повели?

   —Не знаю, скорее всего так же. А может быть, постарался бы воспользоваться неожиданно появившейся возможностью сделать голливудскую карьеру: для этого надо было выбрать один из тех американских сценариев, которые мне тогда предлагались. Мой же проект изначально не был запрограммирован на коммерческий успех в Америке. XII век, Киевская Русь - ну кого в Штатах это могло всерьез заинтересовать? Впрочем, один из продюсеров, которые меня осаждали, плененный моим упрямством, решил все-таки рискнуть. Поставил, однако, условие: снимать будем на английском с американской звездой в главной роли. И в 1991 году мы приступили к съемкам, пригласив в качестве звезды Джорджа Сигала. А роль Феофании играла Тамара Тана, которую вы видели в "Пистолете".

   — У фильма был коммерческий успех?

   —В России "Феофания, рисующая смерть" по определению не могла рассчитывать на коммерческий успех, поскольку старая система советского кинопроката в этот момент полностью развалилась, а о новой еще даже речь не шла. В Америке же (под названием "Время тьмы") она попала лишь в ограниченный театральный прокат, потом вышла на кассетах, по телевидению. Получше прошла в Европе (под названием "Очищение") и в Азии. Продюсер очень неплохо на ней заработал. Я же недополучил большую часть гонорара, на который был вправе рассчитывать. Тогда впервые в жизни подписал 150-страничный контракт на английском языке и не очень понимал, что подписывал. Но я не в обиде - это были мои голливудские университеты.

   — Вы целиком и полностью окунулись в американскую жизнь. Что-то вас связывало с Россией?

   —Безусловно. Во-первых, в том же 1991 году я, по счастью, оказался в Москве, у Белого дома, в момент августовского путча и за трое суток, что там провел, снял документальный фильм "Пробуждение", которым очень горжусь. Ну а через пару лет после моего отъезда в Америку меня стали звать обратно: у нас, мол, все бурлит, а там ты теряешь время. И в самом деле, мои голливудские проекты по разным причинам раскручивались довольно медленно. Я в это время преподавал кинорежиссуру в Лос-Анджелесском университете, куда меня пригласили после выхода "Феофании", но мне хотелось самому снимать, а не учить других, как это делать.

   Однажды купил у букиниста изданные в эмиграции, в Париже, на французском языке в 1927 году, мемуары великого русского сыщика Аркадия Кошко, который возглавлял уголовную полицию еще при царе. Прочел их на одном дыхании и загорелся идеей снять многосерийный телефильм по этим мемуарам. Да так загорелся, что вскоре прилетел в Москву и встретился с Анатолием Лысенко, который тогда был крупным телевизионным начальником. Он, надо отдать ему должное, сразу оценил идею. Прямо у него в кабинете я набросал заявку на одном листе, он наложил резолюцию, и проект был запущен. Я остался в России на довольно длительное время. Снял три серии "Королей российского сыска", где были заняты потрясающие артисты. Джигарханян замечательно играл Кошко. Затем продюсировал сериал "Любовь великих" на REN TV с Николаем Караченцовым и Тамарой Тана. А в 1999 году снял "Войну Принцессы".

   — С ней, я слышал, произошел несчастный случай. Почему вы, казалось бы, собаку съевший в кинобизнесе, не смогли застраховаться от произвола инвестора?

   —К сожалению, не предусмотрел всех подводных камней и оказался недостаточно дипломатичен. Если бы я взял на картину хотя бы 10 копеек от Госкино, то государство защитило бы меня, мои авторские права, и судьба фильма могла бы сложиться совершенно иначе. Но в ту пору я был в полной эйфории: как же, нашелся человек, который пришел в восторг от идеи моего проекта и готов полностью его финансировать, избавив меня от лишних хождений и хлопот! Когда же этот человек решил, что мою картину не следует выпускать в прокат, я уже ничего не мог сделать.

   — Почему он так решил? Что, она оказалась совершенно беспомощной в профессиональном отношении?

   —Эта история не имеет ни малейшего отношения ни к искусству, ни к бизнесу. Сработал чисто субъективный фактор. В результате с использованием того, что снял я, была сделана некая киноверсия "Триумф", к которой мы с моим соавтором Денисом Родиминым не имеем никакого отношения, наши фамилии фигурируют в титрах вопреки нашей воле.

   — Остались хотя бы исходные материалы от вашего фильма?

   —Остались. И картина сохранилась в том виде, в каком я ее смонтировал. Рано или поздно, думаю, она выйдет. Она живая. Кино обычно стареет очень быстро, но это не тот случай. Ее дважды показывали: на Московском фестивале в одной из программ и на фестивале "Окно в Европу" в Выборге, президент которого Савва Кулиш и председатель жюри которого Станислав Ростоцкий (оба, к сожалению, уже ушедшие из жизни) даже обратились с письмом в правительство с просьбой поддержать режиссера, который снял необычный фильм. В "Принцессе", кстати, замечательная операторская работа Максима Осадчего. Но ничего не вышло, юридически все права у инвестора, и, пока он не передумает, ничего не изменится.

   — Неприятности с "Войной Принцессы" послужили толчком к тому, что вы вернулись в Голливуд?

   —Да, это была главная причина. Я не мог смириться с тем, что картина, которую я вынашивал так долго, неожиданно легла на полку, как в советские времена. Так когда-то положили на полку "Петрова и Васечкина", и я два года обивал пороги. Но на этот раз обращаться было не к кому, так что я улетел, хотя с Россией меня в тот момент связывали многие творческие замыслы. Я тогда активно занимался общественной деятельностью - был секретарем Союза кинематографистов, председателем Комитета по детскому и юношескому кино, занимался восстановлением детского кинематографа, вел режиссерскую мастерскую...

   — Уехали начинать с нуля или в Америке сохранились контакты?

   —С нуля, если не считать того, что меня, поскольку я имел очень высокий рейтинг как преподаватель (в американских университетах у каждого профессора есть рейтинг, выведенный из оценок, которые каждый семестр выставляют ему студенты), сразу взяли обратно на факультет кино Лос-Анджелесского университета. Там я начал читать лекции по режиссуре еще в 1992 году.

   — И чем вы сейчас живете?

   —У меня на разной стадии реализации целый ряд проектов как в Америке, так и в России. А пока по приглашению одной крупной британской театральной компании буду ставить в Лондоне, на Вест-Энде, спектакль "Безумный корабль" по пьесе, которую мы написали вдвоем с Нэтэли Пелевайн. В начале марта начнутся репетиции. Что же касается России, то на основе своего романа "Вера и Надя семь лет назад", который выйдет в этом году, я написал сценарий "Рио-Рита". Действие его происходит в провинциальном русском поселке, оккупированном немцами, и охватывает период с 1941-го по 1947 год. Киностудия имени Горького подала заявку на господдержку, и если получим добро, будем запускаться. Германия заинтересовалась этим проектом и готова обеспечить вторую половину его бюджета, а также привлечь зарубежных звезд на роли немцев.

   В России, надеюсь, будет сниматься и сериал по моей дилогии "Поиски любви", которая вышла в прошлом году. Эти два романа, связанные главными персонажами, представляют собой своеобразный современный российский "Декамерон" с большим количеством экстравагантных любовных историй. Вместе с продюсером Владимиром Кильбургом ищем инвесторов для крупнобюджетного авантюрного фильма "Русский самурай". Рассматривается также проект мюзикла "Петров и Васечкин 20 лет спустя". В соавторстве с Владиславом Дружининым работаю над сценарием мюзикла "Убить звезду".

   — Вы довольно долго живете в Америке. Как-то на вас повлиял тамошний образ жизни?

   —Не думаю, что очень повлиял. Я попал туда уже сложившимся человеком. К тому же я принадлежу к тем счастливым людям, которые занимаются только тем, что они любят и что им дорого. И где этим заниматься, мне, по большому счету, все равно. Конечно, существенно, что в России живет много дорогих для меня людей, там их, разумеется, меньше.

   — Семья осталась в Лос-Анджелесе?

   —Да. Тамара Тана, моя жена, не прилетела на премьеру в Москву, потому что присматривает за нашей дочкой. У Аси нынче трудное время, она поступает в университет, хочет заниматься журналистикой. А моему сыну Филиппу уже тридцать. Он стал кинорежиссером. Его первый короткометражный фильм недавно был в конкурсе Лос-Анджелесского МКФ и ряда других фестивалей, теперь на очереди следующая работа. Мы с ним вместе написали три сценария.

   — Семья, значит, пустила корни в Америке. И как, тянет туда?

   —Да я только прилетел в Москву... А в Лос-Анджелесе сейчас плюс 23...

Вы можете поделиться этой страницей!
Просто выделите фрагмент текста или нажмите на кнопку:

Петров, Васечкин и другие: Статьи