СТАТЬИ
Владимир Алеников: «Отбивая у цензуры «Петрова и Васечкина», мне пришлось дойти до семьи Андропова»
«В «Петрове и Васечкине», безусловно, были признаки чего-то несоветского, и руководство почувствовало это нюхом. Оба фильма категорически запретили и положили на полку с грифом «Никогда и никому не показывать», — рассказывает режиссер Владимир Алеников.
— Владимир Михайлович, ваши культовые фильмы «Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные» и «Каникулы Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные» были запрещены к показу и пролежали на полке два года. Как вам удалось в итоге добиться, чтобы они вышли на экран?
— Это была целая эпопея. Она очень красноречиво иллюстрирует доперестроечное время в нашей стране. В этих картинах, безусловно, были признаки чего-то несоветского, и руководство почувствовало это нюхом. Фильмы категорически запретили и положили на полку с грифом «Никогда и никому не показывать». Хотя конкретных обвинений не выдвигалось. Были какие-то неопределенные высказывания типа: «Это не пионерская музыка, это не пионерская пластика и вообще все это американизмы», — а толком никто не мог сформулировать, что не так. А не так было то, что это просто несоветское кино, эти фильмы выламывались из обычных школьных картин, из принятого тогда стиля соцреализма.
Между тем запрещение двух фильмов означало, что мне никогда больше не дадут снимать, то есть моя жизнь практически заканчивалась. Я, разумеется, не мог с этим смириться, поэтому посылал всевозможные письма в разные инстанции, обращался ко всем знаменитым деятелям культуры, связанным с творчеством для детей, — к Наталии Сац, Дмитрию Кабалевскому, Сергею Михалкову и другим. Все хвалили картины, пытались помочь, но ничего не получалось. И вот однажды мне звонят из творческого объединения «Экран», которое было заказчиком и куратором всех телевизионных картин в стране, и говорят: «Срочно на прием к Мамедову». Мамедов был первым заместителем председателя Гостелерадио СССР и своим волевым решением мог все изменить. Прихожу и вижу — стол, за которым начальник должен сидеть, пустой, но тут слышу голос: «Ну, чего встал?» Он, оказывается, лежит на ковре, отдыхает. Встает и говорит: «Ты чего воняешь?» Я подобного вопроса никак не ожидал и не нашел ничего лучше, как спросить: «Что вы имеете в виду?» Он сгреб бумаги на столе: «Вот что».
Это была кипа моих писем в разные инстанции, включая ЦК партии. «Неужели ты думаешь…» — грозно начал он, но внезапно зазвонил телефон, вертушка. Мамедов изменился, весь вытянулся и стал махать мне руками, типа — уходи. Я пришел домой крайне расстроенный и думаю: к кому теперь обращаться? Ну кто выше него? Только сам председатель Гостелерадио, любимец Брежнева, всесильный Сергей Георгиевич Лапин. Я с ним был незнаком, но слышал о нем немало. Мне, например, как-то позвонил Марк Захаров и сказал: «Володя, я по просьбе Сергея Георгиевича лечу на кинофестиваль в Монтрё, где буду представлять ваш фильм «Жил-был настройщик...». Я бы хотел его посмотреть». Короче, решив, что я ничего не теряю, позвонил в приемную Лапина. Референт меня, как ни странно, сразу соединил. Лапин очень вежливо говорит: «Да, голубчик, что вы хотите?» — «Хочу, чтобы мои фильмы показали». — «Какие?» Называю их. «А как же мы можем их показать, дорогой мой?» — «А почему нет, в чем дело?» — «Они же очень плохие». Я обалдел от этого заявления, спрашиваю: «Как? Вы их видели?» Он: «Да их смотреть невозможно, ужасные фильмы».
Я говорю, а как же вот в Испании фильм получил главный приз, вот еще фестивальные награды. Дело в том, что Одесская киностудия, не ставя в известность Москву, отправляла картины на фестивали. Лапин все так же ласково произносит: «Миленький мой, что ж вы такой наивный? Это все капиталистические фестивали, они специально дают свои хорошие призы нашим плохим картинам. Сколько вам лет, голубчик?» — «Тридцать пять». — «Ну, вам еще не поздно поменять профессию, в кино вы работать, к сожалению, не можете. Удачи вам!» — и вешает трубку. Я понимаю, что моя жизнь закончилась. Потом как-то прихожу в себя и чувствую, что тут что-то не так. Набираю еще раз и спрашиваю референта: «Когда именно Сергей Георгиевич смотрел мои картины?» Через минуту, видимо заглянув в документы, тот отвечает: «Эти фильмы Сергей Георгиевич никогда не видел». Я думаю: какой же ты подлый сукин сын! Соображаю дальше — кто еще выше? Только Андропов!
— Неужели вы позвонили Андропову?
— Конечно, такой возможности у меня не было. Я вспомнил, что кто-то мне говорил, что его дочь работает в каком-то музыкальном журнале. Я открыл телефонную книгу, там оказалось три музыкальных журнала. Первый из них «Музыкальная жизнь». Звоню туда: «Андропова у вас работает?» — «Да». — «А она сегодня на месте?» — «Да». Мчусь в редакцию. И вот я сижу напротив Ирины Юрьевны и рассказываю про свое кино. «Это детские музыкальные фильмы, и мне крайне важно ваше мнение, я очень бы хотел, чтобы вы их посмотрели». После долгих уговоров она соглашается в понедельник приехать на студию вместе со своими детьми и посмотреть мои фильмы. Разговор, заметьте, происходит в четверг. Я звоню на студию и говорю секретарше директора ТО «Экран» Бориса Михайловича Хессина, который, собственно, и закрыл картины: «Галочка, на понедельник закажите, пожалуйста, директорский зал с 12 до 17 часов». Она спрашивает: «Вы согласовали с директором?» — «Вы сами согласуйте, пожалуйста, просто передайте, что приедет семья Андроповых смотреть мои фильмы». Ровно через три минуты раздается звонок. Хессин говорит: «Володенька, я правильно понял, ммм…» — «Да, вы правильно поняли, Борис Михайлович». — «А могу я спросить, ммм…» — «Вы хотите знать, кто их пригласил?» — «Да, кто?» — «Я их пригласил, Борис Михайлович». — «А!» — сказал Хессин.
Рано утром в пятницу раздается звонок моего домашнего телефона. «Владимир Михайлович, с вами будет говорить Стелла Ивановна Жданова». Она была еще одним заместителем Лапина, отвечала за показы. Жданова спрашивает: «Я слышала, у вас какие-то проблемы?» Я отвечаю: «Помилуйте, у меня никаких проблем, это у вас проблемы с моими картинами. Вы же их запретили». — «А кто вам сказал, что мы их запретили? Это чистое недоразумение, мы просто выбирали правильное время. Фильмы яркие, талантливые, у нас 1 июня День защиты детей, и мы запланировали на этот день премьеры ваших картин по телевидению. Что-то еще вас волнует? Нет? В таком случае желаю вам больших творческих успехов, Владимир Михайлович!» Я думаю, ну не может такого быть, ведь вчера еще фильмы были запрещены. Бегу вниз за газетой «Правда» смотреть программу ТВ и вижу — черным по белому написано, что в субботу и воскресенье премьеры фильмов про Петрова и Васечкина. Невероятно, но все перевернулось за ночь, программу переверстали! Ну а в понедельник звонит Ирина Юрьевна Андропова и сообщает, что никак сегодня не сможет прийти на просмотр фильма и очень извиняется. Я говорю: «Ирина Юрьевна, огромное вам спасибо, уже не надо». Всю жизнь благодарен ей за согласие прийти на этот несостоявшийся просмотр.
— Откуда взялся замысел книг и фильмов про Петрова и Васечкина — из «Ералаша» или из вашего детства?
Дмитрий Барков, актер: «После премьеры мы проснулись знаменитыми. Приходилось передвигаться по улице опустив глаза, чтобы ни с кем не встретиться взглядами. Или выходить из метро на несколько остановок раньше, потому что весь вагон шушукался, поглядывая на тебя. Когда начался упадок славы, я радовался. А воспользовался популярностью только однажды — на лодочной станции меня, узнав, пропустили без очереди…»
— Да, я работал в «Ералаше», писал и снимал для него десятки историй. И мои герои впервые появились на экране в сюжетах для «Ералаша». Сначала по отдельности, а потом я их соединил. В основе этих историй, конечно, лежали мои собственные приключения, потому что мне было безумно скучно в школе, и меня без конца оттуда выгоняли. Дико раздражала эта жесткая дисциплина, казенщина и многое другое. Петров и Васечкин тоже такие, они пытаются все перекроить по-своему, их не устраивает скучная окружающая действительность. Поэтому они все время в поисках приключений, совершают подвиги во имя прекрасной дамы и мечтают о великих свершениях.
— А у вас в школе была романтическая любовь?
— Была, конечно, и не только в школе. И в 12 лет, и в 5, и в 8, и всю жизнь… Вообще, что бы я ни делал, что бы ни сочинял — кино, спектакли, книги, — по сути, все об одном и том же. Я всегда рассказываю необычные истории любви — это, с моей точки зрения, главное человеческое чувство. И в названиях многих моих книг есть это слово — «Поиски любви», «Происки любви»… Даже недавний мой фильм «Небесная команда» вроде бы посвящен спорту — он о знаменитой хоккейной команде «Локомотив», погибшей в авиакатастрофе, — а на самом деле тоже о любви. Там, в частности, рассказывается история шести пар, у которых уже были назначены свадьбы. Но женихи трагически погибли, и мои разговоры с их невестами легли в основу сценария. Или мой недавний фильм по одноименному роману «Странники терпенья» — тоже крайне необычная история любви знаменитого фотографа и глухонемой юной модели. А прошлая картина «Горгона Медуза. Репетиция с оркестром» — вообще невероятная любовная история горгоны Медузы, взгляд которой смертелен, и юного Персея, посланного ее убить. Сняли мы ее вместе с каналом «Культура», и на только что прошедшем Международном кинофестивале SIFFA в Лондоне фильм представлял Россию в основном конкурсе и получил аж три приза — за лучший актерский состав, за лучшую музыку, и третья награда моя — за выдающийся вклад в киноискусство. Вскоре картина должна выйти в кинопрокат.
Фильм «Мятежники», который я только что закончил, о том же самом. Равно как и мой одноименный роман. Это рассказ о детях-инвалидах, которые защищают свой интернат от посягательств бизнесменов и чиновников-коррупционеров, но, по сути, это тоже история любви.
— Опять детская любовь, как и в «Петрове и Васечкине»…
— Знаете, тогда, в начале 80-х, во время кастинга я дал 10-летней Инге Ильм, которая потом сыграла главную героиню, Машу Старцеву, прочитать одну из новелл сценария — «Укрощение строптивой». И спросил, что она об этом думает. Она ответила: «Я думаю, это история о любви, но поскольку герои еще маленькие, то это, наверное, должно быть смешно». Я был поражен мудростью этой девочки.
— Как вы выбирали детей на роли главных героев?
— От правильного кастинга зависит минимум 50 процентов успеха картины. Бывает — вроде бы все хорошо, но неправильно подобраны артисты, и ничто уже не спасет фильм. Кастинг — это всегда мучительная, тяжелая работа. Он идет несколько месяцев. Прежде чем мы нашли главную троицу, перед нами прошли около 5000 детей, уже предварительно отобранных в разных городах — Москве, Ленинграде, Одессе, Киеве. У меня был школьный друг Петр Брандт — ныне известный питерский поэт, — который стал прототипом Петрова. А прототипом Васечкина был я сам. В общем, я все никак не мог определиться с героями, не было стопроцентного ощущения, что нашел. И когда уже отчаялся, хореограф фильма Владислав Дружинин предложил посмотреть его сына Егора. Через десять минут разговора с Егором я понял, что это и есть Петя Васечкин, больше никого искать не надо. Дальше получилась цепная реакция — Егор привел своего друга Дмитрия Баркова и сказал: «А вот это вам настоящий Петров». И я понял, что он прав. На роль Маши Старцевой у меня были две претендентки, и я решил посоветоваться с мальчиками, мне было важно, чтобы будущая Маша им безоговорочно нравилась. Я позвал ребят и спросил, кто из этих двух девочек может быть Машей. Оба мгновенно ответили: «Она!» — показав на Ингу Ильм. Я понял, что оба в нее влюблены, это мне и нужно было. Так сложилась главная троица.
— Теперь ваши актеры вспоминают, как хулиганили на съемках. Они что, были там предоставлены сами себе?
— Когда они успевали хулиганить — понятия не имею. Они ведь были очень заняты. Дело в том, что дети сами по себе ничего играть не могут. Для того чтобы они что-то пристойно сыграли в кадре, их надо учить. Поэтому я и мои друзья-актеры по многу часов с ними работали, учили их всем актерским дисциплинам — пластике, сценической речи, хореографии, вокалу. Нужно было, чтобы они пришли готовыми к съемкам. Это мое правило. У каждого режиссера, работающего с детьми, они свои. Ролан Быков какие-то игры придумывал и таким образом добивался результата, Александр Митта хватался за голову и громко кричал. Дети пугались и начинали хорошо работать. А мой метод прост — тренинг, актерская школа.
— Видимо, хороший метод, раз дал такой результат…
— Успех был грандиозный. Мы получали мешки, просто тонны писем в течение многих месяцев. Прошло почти 40 лет, и по сей день эти фильмы показывают регулярно по ТВ, и рейтинг каналов сразу поднимается. Много лет существует фанатский сайт vasechkin.ru c его неизменным редактором Николаем Назоровым. И туда постоянно заходят новые и новые посетители. Одна девочка мне написала недавно: «…Книги и фильмы про Петрова и Васечкина — это лучшее, что со мной произошло за мою жизнь». А к тридцатилетию картин мне подарили на небе звезду «Петров и Васечкин»…
— Слава, которая обрушивается на актеров, опасна даже для взрослых. Как дети справлялись с ней?
— Съемки заканчиваются, и возникает тревожная драматическая ситуация, когда вчера вокруг тебя куча людей танцевала и старалась всячески приголубить, а тут враз все оборвалось — и ты вроде уже никому не нужен. Это для ребенка гигантская травма — он не понимает, почему так. Начинает звонить, спрашивать: а почему меня больше не зовут? А когда опять режиссер, работающий с детьми, не может быть просто режиссером, он должен быть и педагогом. Необходимо понимать психологию детей и думать о них, об их судьбах заранее, иначе дело может кончиться алкоголем или чем-то еще похуже. Мне очень помогал мой педагогический опыт, я ведь пять лет преподавал в школе — сначала французский язык, потом русский и литературу.
— Как сложилась судьба ваших артистов?
— Очень многие стали профессионалами. А куда им было деваться? Они ведь уже прошли большую актерскую школу, и надо было идти дальше. Дима Барков окончил ЛГИТМиК, экономический факультет, работал на ТВ актером сериалов, сейчас он продюсер и преподаватель в детской школе «Киноостров». А Инга… Когда мы только познакомились с ней, я спросил: «Кем ты хочешь быть?» Она ответила — историком. Окончила Школу-студию МХАТ, играла большие роли в театре, в кино, была ведущей на ТВ, и вдруг где-то к 40 годам позвонила мне и говорит: «Я ушла из профессии». Я удивился: «Да ты что?» — «Воплотила свою мечту. Поступила в университет на исторический факультет, окончила, защитила диссертацию, книги пишу». Сейчас она специализируется на художественной культуре России первой половины XVIII века. Инга ушла на пике актерской карьеры! Редко кто на это способен. Егор Дружинин окончил актерский факультет ЛГИТМиКа, увлекся танцами, поехал в Нью-Йорк в танцевальную школу Элвина Эйли, отучился и вернулся. Работал со звездами эстрады, с участниками проекта «Фабрика звезд», шоу «Танцы» на ТНТ. Он сотрудничает с разными театрами в качестве хореографа, а иногда и актера, дебютировал как режиссер-постановщик мюзикла «Летучий корабль» и с тех пор много ставит. С Егором мы постоянно сотрудничаем. Он хореограф почти всех моих спектаклей. Сейчас выпустили новый проект — спектакль «Любовь как невозможность» (опять про любовь!) по мотивам знаменитой пьесы Жана Кокто «Человеческий голос». Наш театр ANTE выиграл Президентский грант на эту постановку. В Москве 250 театров, но похожего нет. ANTE, без всякой ложной скромности, уникален — ведь мы в каждом нашем спектакле совмещаем столь разные жанры, как драма и опера, у нас на равных работают и замечательные оперные солисты, и талантливые драматические актеры. Еще фишка театра в том, что у нас всегда живая музыка, как правило, симфонический оркестр.
В фильме «Мятежники», кстати, Дружинин тоже помогал с хореографией. Он одинаково замечателен и как хореограф, и как режиссер, и как актер. В новом кинопроекте «Новые приключения Петрова и Васечкина» по одной из моих книг об этих героях для Егора написана интересная роль.
— Владимир Михайлович, как вы преодолеваете главную проблему современного кино — где достаете деньги на съемки?
— Первые мои фильмы «Сад» и «Комната смеха» снимались на мои собственные средства, заработанные художественным поэтическим переводом. Каждая такая книга приносила немалые деньги, и все было потрачено на эти два фильма. Я учился на романском отделении филфака ЛГУ. Основным был французский язык, а испанский и итальянский — дополнительными. Писал я всегда, но писательством много не заработаешь. А переводы хорошо оплачивались — рубль двадцать за строчку, перевел поэму на 600—700 строк — и можно идти машину покупать. А свои стихи и рассказы я, конечно, публиковал, но на это кино не снимешь.
Егор Дружинин, актер: «Мне приятно, когда меня узнают как человека, который смог сделать еще что-то, кроме «Петрова и Васечкина». И очень хочется повесить трубку, когда звонят и говорят: «Здравствуйте! Мы бы хотели взять у вас интервью. У нас замечательная передача «Забытые имена». Приходите, мы снимаем про тех людей, которые в детстве были знамениты, а потом спились и сидят сейчас в тюрьме».
— В Советском Союзе вы сняли еще один замечательный фильм с целой россыпью звезд — «Биндюжник и Король». А потом в начале 90-х неожиданно уехали в США…
— Собственно, благодаря этому фильму я и попал в Америку. Фильм взяли на международный кинофестиваль в Лос-Анджелесе, и он неожиданно стал там главным событием. Я люблю эту картину. Считаю, что это первый и последний драматический мюзикл в отечественном кино. С потрясающим актерским составом. В «Биндюжнике...» снималась прекрасная Ирина Розанова, которая потом сыграла у меня в сериале «Короли российского сыска» (фильм «Воскресное убийство») и в «Небесной команде». В «Биндюжнике...» исполнил замечательную роль и Армен Джигарханян, который потом сыграл великого сыщика Аркадия Кошко все в том же сериале «Короли российского сыска» и трогательного одессита в моем фильме «Улыбка Бога, или Чисто одесская история» (мы с ним дружили, в его театре я поставил рок-оперу о Жанне д’Арк). А Роман Карцев свою роль портного Боярского в «Биндюжнике...» вообще считал лучшей в жизни. Я потом пригласил его на роль портного Перельмутера в «Улыбке Бога...», и мы мечтали о третьем портном, и уже даже был задуман проект, но Рома, к сожалению, ушел из жизни. Свои первые роли в кино в «Биндюжнике...» сыграли Слава Гришечкин, Коля Добрынин, Максим Леонидов, Андрей Ургант. Много прекрасных громких имен связано с этим фильмом: Зиновий Гердт, Евгений Евстигнеев, Татьяна Васильева, Николай Олялин, Инна Ульянова, Григорий Лямпе, Георгий Мартиросян. После кинофестиваля в Лос-Анджелесе я подписал свой первый американский контракт, а предложено мне их было с полдюжины. Я выбрал одну компанию, хотя сейчас думаю, что ошибся.
— И поэтому вернулись?
— Вернулся я потому, что мои фильмы не стали там блокбастерами, несмотря на фестивальные награды. Мне стало ясно, что я не американский режиссер, у меня другой менталитет, я другие книжки читал в детстве. Я несколько лет преподавал кинорежиссуру в Лос-Анджелесском университете, но просто преподавать мне, честно говоря, было скучно. Меня в первую очередь всегда интересовала живая постановочная работа — и в кино, и в театре.
— В Голливуде вы сняли три фильма. С кем из звезд там работали?
— Я общался со многими. Первым фильмом была картина «Феофания, рисующая смерть», это оригинальное российское название. В Америке она вышла под названием «Время тьмы», а в Европе — «Очищение». Такой средневековый триллер, действие происходит в XII веке. Феофанию играла моя жена, актриса Тамара Тана. Ее героиня — знахарка, которая готовит зверски убитых кем-то девушек к похоронам и превращает их в красавиц. В деревне решают, что она ведьма, и хотят ее сжечь. В Феофанию влюблен староста деревни, и вот эту главную мужскую роль играл тогдашняя суперзвезда Голливуда Джордж Сигал. С ним невозможно было выйти на улицу, нас немедленно окружала толпа. Со звездами работать вообще очень непросто… Помню, как я с трепетом ждал первой встречи с ним, там же все по-другому — не режиссер утверждает звезду, а наоборот. Продюсер приглашает звезду, и звезда должна подтвердить согласие на этого режиссера, иначе ищут другого. На встрече звезда беседует с тобой, обсуждает фильм, твою режиссерскую концепцию и потом дает добро продюсеру. А может и не дать. Бывало, что концепции не сходились, но с Сигалом мы в итоге остались очень довольны совместной работой и подружились. К сожалению, он недавно умер.
— В чем еще специфика Голливуда?
— Когда я в первый раз попал в Голливуд, мне стали объяснять, что сценарий — это трехактная структура, на пятой странице должно быть то-то, а с 30-й по 35-ю страницу — то-то. Я поначалу безумно возмутился: «А где же творческая свобода?» Мне ответили — проверь свои любимые фильмы. Я так и сделал и понял, что все сходится. Мало того, оказалось, что и мои любимые российские картины тоже сделаны по этим законам. Я часто показываю студентам новеллу «Колокол» из фильма Тарковского «Андрей Рублев» как пример кино, выстроенного как по голливудскому учебнику, хотя Тарковский, конечно, никаких этих учебников не читал, работал на интуиции. Но законы драматургии повсеместны.
Американская киногруппа функционирует, как хорошая клиника, где на каждую часть вашего организма есть великолепный специалист — по сердцу, почкам, голове и так далее. Все работники второго звена в группе очень дорожат своей работой, и все они блестящие специалисты. Дай им какое-то задание — оно будет выполнено точно в срок и наилучшим образом. В обязательном порядке заканчивают колледжи и университеты, где готовят специалистов кино, профессионалов всех кинопрофессий. Там монтажер — обязательно человек с высшим образованием, поскольку он, по сути, режиссер всего постпродакшена. Или, скажем, важнейшая профессия в группе — скрипт-супервайзер. Он знает наизусть сценарий и следит за всеми мелочами в кадре, потому что кино никогда не снимается по порядку, и в итоге в одном кадре платочек может лежать в левом кармане, а в другом — в правом. Он за этим следит. У нас таких специалистов второго звена нигде не готовят, все, кто есть, самоучки. И, к сожалению, до сих пор, если я не проверю, как выполнено данное мной задание какому-нибудь члену киногруппы, никакой гарантии, что оно будет выполнено в срок и на отлично, нет. Это серьезное упущение нашего кинообразования. Я больше скажу — у нас и актеров кино по большому счету нигде не готовят.
— А ВГИК?
— ВГИК выпускает артистов, у которых в дипломе написано — актер театра и кино, и защищаются они не киноработой, а театральным спектаклем. Мой курс «Специфика работы актеров в кино», который я веду в Академии кинематографического и театрального искусства Никиты Михалкова, — это чуть ли не единственный курс в стране, готовящий актеров кино. К нам приходят профессионалы с театральным образованием, в том числе окончившие ВГИК, но они понятия не имеют, как сниматься в кино, что такое плановость, как встать, чтобы правильно падал свет, и так далее. Это как второе высшее образование, надо интенсивно учиться полгода.
— Как думаете, успех «Петрова и Васечкина» в вашей жизни повторится?
— Кто ж это может знать?! Недавно мне сказал один зритель: «Ваши картины, как хорошее вино, с годами становятся все лучше и лучше». Мне дорог фильм «Странники терпенья», премьера которого прошла на Монреальском международном кинофестивале, где фильм получил свою первую награду, а моя юная актриса Майя Сопа, по сути, стала звездой. Я долго искал девушку-героиню, она глухонемая по роли, должна была быть очень выразительна, привлекательна, пластична и необычна, этакая инопланетянка, короче, нездешняя и готовая на все, ведь героиня в картине проходит огонь, воду и медные трубы. Многие наши актрисы, например, наотрез отказывались бриться наголо, а это было необходимо для роли. Мы перерыли Москву, Питер, а потом стали искать за границей. Пробовали и сербских актрис, и французских, а нашли в конце концов в Польше — Майю. Горжусь тем, что она мое открытие. Майя теперь много снимается, а тогда еще училась, ей было 20 лет.
К сожалению, выход в прокат моих последних фильмов попал на время пандемии, когда кинотеатры опустели. Надеюсь, мы пережили этот тяжелый период. Посмотрим, как пройдут «Мятежники». Я сознательно не приглашал на этот раз известных артистов, картина должна производить впечатление полной правды, поэтому нужны были свежие лица. Единственным исключением стала выдающаяся актриса Ольга Волкова, сыгравшая директора интерната. Главные герои фильма — это дети, причем дети особенные, дети-инвалиды, травмированные и физически, и морально, дети, которые оказались на обочине жизни. В картине все истории — подлинные, сценарий, как и книгу «Мятежники», я писал на основе моих разговоров с обитателями таких домов-интернатов.
А «Войну Принцессы» я задумал, еще работая в Америке. И натолкнуло меня на эту идею интервью 10-летнего мальчика, случайно увиденное по ТВ. Его спрашивают: «А сколько человек вы убили?» Он отвечает: «А мы не считали». Я был поражен этой передачей и написал сценарий о любви 12-летних детей, где мальчик и девочка принадлежат к двум противоборствующим подростковым преступным группировкам. Этакая история Ромео и Джульетты, происходящая в девяностые годы. Но американский продюсер, прочитав сценарий, мне сказал: «Американцы никогда не пойдут смотреть, как их дети убивают друг друга. Я советую снять это в России, подобную зарубежную историю все пойдут смотреть с интересом». Я в конце концов так и поступил, снял этот фильм на родине. Считал, что он серьезно может повлиять на ксенофобию, поможет искоренить межнациональную рознь. Но картина, несмотря на фестивальные награды, не пошла широко, ее до сих пор даже по ТВ не показали. Так что успех трудно предсказать.
Что касается Петрова и Васечкина, то у меня написана целая серия книг про этих героев: то они в Африке, то в Антарктиде, то в Колумбии, — где только не побывали. И каждая книга, как я уже говорил, — это большое потенциальное приключенческое кино. Последняя книга этой серии — «Новейшие приключения Петрова и Васечкина в горах Кавказа». Они отправляются с классом на экскурсию по лермонтовским местам, в Пятигорск, там проваливаются в XIX век и пытаются спасти Лермонтова от гибельной дуэли. По этой книге написан музыкальный комедийный сценарий, о нем я уже говорил, — «Новые приключения Петрова и Васечкина», — который я планирую следующим летом снимать на студии Горького. Финансирования пока нет, но, надеюсь, на такое кино средства найдутся. И конечно же мы верим, что удастся повторить успех прошлых картин, иначе зачем браться за такой непростой проект?